Кайсын КУЛИЕВ, поэт с мировым именем, воспел свою малую родину и людей, ее населяющих. Благодаря ему весь мир узнал о балкарской поэзии, о Кабардино-Балкарии, с его именем ассоциируются многие явления в литературе и культуре периода его жизни.
Сам проживший нелегкую жизнь, прошедший сложные этапы в творчестве, в литературной сфере имевший как друзей, так и недоброжелателей, Кулиев, несомненно, чувствовал значение поддержки молодого автора, напутственного слова в его адрес. Кайсын Шуваевич, судя по многочисленным рассказам его современников, никогда не жалел времени и сил для того, чтобы начинающие писатели смогли вовремя обрести собственный голос и были услышаны. Он не делал различий по национальности, но, возможно, разделял по таланту. Никого не обижая и не принижая, Кулиев умел сказать свое слово старшего, направляющее и обязательно доброе.
В жизни юной поэтессы Инны КАШЕЖЕВОЙ Кайсын Кулиев появился в самом начале ее творческого пути. Именно он написал предисловие к первому сборнику стихов шестнадцатилетней Инны «Вольный аул». Предисловие к сборнику стало и предисловием к их творческой дружбе: ни один сборник не выходил у Кашежевой без посвящений Кулиеву, не было случая, чтобы, говоря о молодых талантах, Кулиев не назвал имя Инны Кашежевой. Имя дочери кабардинца и русской, пишущей на русском языке, воспевающей родину отца, он выделил сразу, услышав в ее стихах свежесть взглядов и оригинальность форм. Они дружили с пользой: Кашежева становилась поэтом, Кулиев всячески способствовал раскрытию ее таланта.
Мне не хватало крыльев,
бесстрашия и сил,
когда Кайсын Кулиев
Летать меня учил.
Так напишет Кашежева, уже осознав значение дружбы с мастером:
И, улыбаясь странно,
Твердил учитель мой:
- Взлети-ка выше страха,
Выше себя самой.
Не подражай мне слепо,
Лети своим путем.
А падать, так уж с неба,
Чтоб не жалеть потом.
На встрече со студентами КБГУ в октябре 1973 года Инна Кашежева говорила: «Я делала первые шаги в поэзии через образ родных гор, познав традиции, обычаи кабардинцев и балкарцев, которых глубоко люблю. В этом мне помогли широко известные поэты нашей страны Алим КЕШОКОВ и Кайсын Кулиев. Особенно благодарна Кайсыну Шуваевичу. Он первым поддержал меня, дал высокую оценку сборнику «Вольный Аул» и, можно сказать, ввел меня за руку в большую поэзию. Без такой моральной поддержки я не смогла бы стать такой, какая есть сегодня».
В статье «Стихотворец из Чегема» Кашежева писала: «Помню каждую встречу с Кайсыном Шуваевичем. Многие из них легли в основу поэтических ретроспекций. Не выходило еще ни одной моей книги, начиная с первой, благословленной им блистательно-незаслуженным предисловием, где бы не было стихов о нем, моем кумире и наставнике. Думаю, так будет впредь, пока живу, пока пишу. Помню…»
Кайсын Кулиев был честен перед каждым и прежде всего перед самим собой. Его искренность и честность становились особенно явными, когда дело касалось ответственности за других. А какой ему предстала Кашежева? Кулиев, читая ее стихи, поразился ее открытости, чистоте взглядов и честности перед словом – художественным словом, выражающим самые тонкие грани ее генетического кода и ее «я» - Инны Кашежевой, живущей в 60-х. И он принял этот необъявленный экзамен у Кашежевой. Поэтесса, сама тому не веря, оказалась в числе «посвященных» - рядом с Кулиевым получилось стать той, которой верили тысячи внимательных читателей.
«Я счастливая, – напишет она потом. - Однажды, в мои семнадцать, Кайсын Шуваевич для меня и молодого поэта читал стихи недалеко от Нальчика, в горах, в их природной среде. Читал на родном языке… И мне не надо было перевода. Это странно, сверхъестественно, но я понимала!.. И эту волшебную музыку, зелье звуков, зачаровавших и отравивших меня навсегда…
…Меня, как и всех других людей, близко знавших поэта, поражала в Кулиеве гениальная способность общаться с самыми различными аудиториями на высшей точке взаимопонимания. Среди чабанов он – чабан, среди ученых – ученый… Просто в этом человеке органично были слиты высокая наивность крестьянина, чья геральдика восходит от самой Земли, с интеллектом современного человека, познавшего и принявшего все добрые открытия века».
Кашежева, как сама однажды призналась, из каждой встречи с Кулиевым не только выносила очередной урок человечности, ответственного отношения к художественному слову, но и слагала об этой встрече, о Кайсыне стихи:
Ах, бунтарь, философ, балагур!
Зоркости твоей хоть каплю мне бы…
Где-то бродит рядом с небом белый тур
И рогами подпирает небо.
Ты из тех, кто, не страшась высот,
Шел над облаками и снегами.
И дошел туда, где утро настает
В небе, вспоротом его рогами…
…Ах, бунтарь, философ, балагур!
Исходивший по горам полнеба…
Все по тем же тропам бродит
Белый тур,
Как твоя безмолвная поэма.
Кашежева не скрывает – она мечтает быть похожей на великого поэта, своей человечностью способного охватить всех и вся. Мечтает, но помнит о его уроках – нельзя быть похожей, у нее – своя дорога как в жизни, так и в творчестве. Но она не может не восхищаться Кулиевым - человеком, мастером слова, который живет и творит соответственно декларируемым им же ценностям. А ведь часто творческие люди грешат, воспевая такие человеческие ценности, как честность и порядочность, и живя вразрез этому, позволяя себе лукавство, шутовство, лицемерие и ложь. Бывают такие, но Кашежевой повезло очень рано встретить талант, честность и человечность в лице своего учителя Кайсына Кулиева.
Кулиев и Кашежева жили в непростое время, когда государственная система пыталась контролировать даже мысли творческих людей. Государство, максимально отделившееся от церкви, выработало свою идеологию и систему ценностей, и в этом перечне честность граждан была на первом месте. Насколько самим представителям власти удавалось не впасть в обман и лицемерие? Обойдя этот вопрос, отметим, что советским людям с самого рождения пропагандировали добро и справедливость. Для советских поэтов эти ценности были неким абсолютом. Для Кашежевой, сформировавшейся в этот период, распад великой страны стал, по всей видимости, тяжелым испытанием. В это время не было рядом ни отца, ни учителя.
«...Мы идем по тихой улице Воровского. «Вчера видел Инала. По-моему, твой отец - единственный, кто носит папаху в Москве. Молодец!..» Я еще не знаю, что скоро потеряю их, этих двух родных и прекрасных людей, давших мне жизнь в жизни и литературе. Я еще не знаю. О, если бы не знать никогда!»
После смерти поэта Инна Кашежева написала два посвящения - «Памяти Кайсына» (1985), «Ты из тех, кто, страшась высот…» (1985) и очерк «Стихотворец из Чегема».
«Но… был день, исказивший мир слезами отчаяния и непоправимости. Был. Какими слезами ты оплакивал его, Чегем? Кто прошел по тропам твоей памяти тогда: мальчик, ведущий ослика, юноша в защитной гимнастерке или стихотворец, под влюбленным взглядом которого оживали твои камни? Пусть это будет твоей печальной тайной…» - такими словами завершается очерк. 
Из посвящения «Памяти Кайсына Кулиева»:
Без тебя опустела тетрадь Чегема…
Столько раз листал ты ее на заре,
сам – живая и солнечная поэма
О своей балкарской земле!
Сколько раз улыбался при мне младенцу,
старику и женщине, белизне вершин…
Полоснула меня сегодня по сердцу
не боль, а радость: ты был, Кайсын!
Сколько ни было встреч, до единой
 все помню,
хоть они далеко-далеко…
У Отечества был и будет поэт Кайсын!
Каждое посвящение кумиру у Кашежевой – откровение, восторг, обоснованный и раскрытый в каждой строчке. В одном стихотворении заложено немало информации – правдивой, искренней, высказанной внимательным и трепетным другом. Каким должен быть поэт на взгляд Кашежевой? Именно на этот вопрос она дает ответ в каждом посвящении Кайсыну Кулиеву.